Мужской тренинг . РУ

Мы можем сказать, что в этот раз мальчик вынимает что-то своим раненным пальцем, и что это немного отличается от погружения. Можно сказать, что сначала мужчина погружает свою рану в психологическую воду, а затем вынимает её в мифологическом пространстве. Все истории о кузнеце с раной — в том числе Король-рыбак, мужчина с неизлечимой раной — помогают нам увидеть наши собственные раны в обезличенном пространстве. Из историй шаманов мы знаем, что их раны были обезличены, имперсональны. Раны требуют расширения в пространстве, поднятия к идеям наших прародителей — видевших, что рана больше, чем родительский дом; и мы вдруг видим, как наша рана (казалось бы такая личная) входит в великую и безличную историю.

Мифология помогает придать нашим личным травмам большую весомость. Весомости придаёт и чувствование травмы в определённой части своего тела, и понимание её как части древней истории. Без этой весомости травма не является в полной мере осознанной, и мужчина живёт неполной жизнью.

В то же время раненный палец ассоциируется с волосом. Волосы, как мы знаем из многих источников, покрывают и Дикаря, и Дикарку. Вопрос волос часто поднимается в этой истории.

Когда мы ищем в культуре ассоциации со словом «волос», мы замечаем по меньшей мере четыре связи. Первая — это сексуальная энергия. Когда римская девушка присоединялась к весталкам, другие женщины ритуально брили ей голову. Монахи в средние века выбривали тонзуру, а ортодоксальные иудейские женщины и сегодня скрывают волосы под париками.

Поскольку животные изобильно волосаты, и поскольку мы видим свою собственную сексуальность как животную — связь неизбежна.

Мужские усы могут играть роль его лобковых волос. Мой друг однажды отрастил усы — ему тогда было около тридцати. Когда он встретился со своей матерью, во время разговора, она смотрела во все углы комнаты, но только не на его лицо. Вне зависимости от темы разговора. Таким образом, волосы иногда могут представлять сексуальную энергию.

Охотники традиционно носили длинные волосы, как и животные, на которых они охотились. Также волосы (мех) могут стоить жизни животному в целом и дикому животному в частности. Многие мальчишки в детстве были очарованы охотой, они делали маленькие луки и стрелы, формируя охотничьи партии и стреляя в зайцев или птиц. Это не всегда заканчивается хорошо. Мальчик с энтузиазмом приносит домой мёртвого кролика или мёртвую малиновку, но многие женщины и некоторые мужчины считают, что охотничьи инстинкты мальчика — это прискорбно, и он должен выбросить их из головы. Родители Нью Эйдж обычно хотят обойти охотничий возраст мальчика и перейти прямиком к этике. Проблема такого обхода в том, что мальчик мифологически проходит сквозь прошлое мужчины, включающееся в себя века и века радостной охоты, которая, как мы можем предположить, также приходилась по вкусу и женщинам тех времён.

В течение всей охотничьей эры эмоциональная жизнь мужчины, и даже его религиозная жизнь резонировала с пустынными пространствами леса и равнины — он узнавал о Боге через охоту на животных, что ясно показывают рисунки в пещерах Дордони. Если стыдящая мать или отец блокируют мальчику проживание этого периода, он никогда не сможет дорасти до современного человека. Даже когда ему будет пятьдесят, он будет возвращаться в Детройт со своим оленем на крыше машины.

Но волосы означают близость не только к животным, на которых мы охотимся или одомашниваем, она означает близость ко всем формам теплокровных животных. У рептилий — хладнокровных — нет шерсти, нет волос; и таким образом волосы символизируют ещё и пылкую, горячую природу млекопитающих: горячий нрав, огненный темперамент, импульсивный характер, спонтанность, взрывные эмоции, львиная ярость, свирепая ревность.

Являются ли люди с волосами симфоническими дирижёрами с развевающейся шевелюрой или корпоративными работниками с модельной стрижкой, людьми с по-настоящему экстравагантными причёсками, фундаменталистами, одобряющими короткую стрижку или даже чисто выбритую голову — количество волос позволяет предположить, как сильно укрощены инстинкты и сдерживается спонтанность.

Некоторые люди не проводят черту между инстинктивной яростью и инстинктивной агрессией. В прошлые десятилетия сепаратистское крыло феминистического движения в обоснованной боязни жестокости много трудилось над искоренением свирепости в мужчинах.

Наконец, волосы предполагают изобилие. Волосатость Энкиду, вавилонского Дикаря или Пана, мужчины-козла, указывает на волосы как символ того, что лежит за пределами всех срединных путей цивилизации. Пан находится снаружи огороженного пространства цивилизации. Когда женские волосы ниспадают вниз, щедро и роскошно, мы будто слышим слова о значении изобилия.

Блейк говорит: «Дорога изобилия ведёт к дворцу мудрости». Он ассоциирует волосы с землёй. «Глаза от огня, ноздри от воздуха, рот от воды, борода от земли».

Когда мальчик в нашей истории проводит по волосам и нечаянно роняет волос в источник, и тот становится золотым, мы можем сказать, что мальчик узнаёт несколько вещей: что сексуальная энергия — это хорошо; что охотничий инстинкт, которым располагают млекопитающие — это хорошо; что животное тепло, животная ярость и животная спонтанность — это хорошо; и что изобилие, экстравагантность и выход вместе с Паном за границы замка — это тоже хорошо.

Волосы также означают размышления. Волосы растут из головы и днём, и ночью, этим волосы сходны с мыслями, выходящими из головы даже когда мы спим. Даже когда сознание выключается на ночь, мысли по-прежнему выходят из головы: некоторые из них зовутся снами.

Мы знаем, что гормональная и пищеварительная система работают ниже уровня сознательного контроля эго. «Можешь ли ты с помощью мысли увеличить свой рост на несколько сантиметров?». Рост, обогащение кислородом, очищение крови, замена клеток — всё это происходит, когда никто не наблюдает.

Как много происходит,
когда никто не наблюдает
возможно, потому,
что никто не наблюдает

— Р.Б.

Волосы, таким образом, означают все те озарения, что появляются из ниоткуда, следуя путями, которые мы не видим; учёного вдруг озаряет решение проблемы, которую он или она обдумывал неделями. Фридрих Кекуле, например, увидел во сне конструкцию из змей, и одна из змей в этой конструкции держала в пасти свой собственный хвост. Через этот образ он вдруг увидел структуру бензольного кольца.

К художнику, работающему над картиной, приходят образы, которые он или она никогда не подумали бы поместить на картину. Некоторые медиумы получают знания о незнакомых людях в виде мысленных образов — особенно если они расслаблены и не прилагают к этому усилий. Йейтс сказал воодушевляющие слова:

Определённо где-то здесь есть форель
И, может быть, её поймаю я
Но только если я не буду этого хотеть.

Волосы — это интуиция. Волосы — это изобилие ощущений, озарений, мыслей, обид, образов, фантазий, ждущих и готовых выйти всякий раз, когда мы думаем о чём-то совершенно ином. Однажды Мэрион Вудман рассказывала о сне своей клиентки, которая в течение нескольких месяцев до этого работала над большим внутренним сопротивлением. Женщине снилось, что она целыми днями и неделями продирается сквозь заросший и болотистый лес, и когда выход уже близок, она видит перед собой бурную широкую реку. Шокированная и обескураженная она поднимает глаза на лесную гору на другой стороне реки. И высоко на вершине горы видит того, кто создал путь, по которому она вышла к этой реке.

Если человек по-настоящему берётся за действие, его душа берётся за действие. Когда волосы попадают в воду, душа добавляет в них золото. То, что подобно душе — очевидно. Это вода источника, с золотыми змеями и рыбами в ней, — она и есть сама душа, не делающая ничего, пока вы ничего не делаете; но если вы зажигаете огонь, она рубит дрова; а если вы делаете лодку, она становится океаном.

Возможно, ночной сон — это ответ на какие-то словесные образы или телесные воспоминания, вышедшие из нас днём. Вода понимает дыхание или поцелуй как движение к ней, и она отвечает — изображением или повествованием, или даже полноценной грёзой, столь же проработанной, как и Гамлет. Райнер Мария Рильке говорит:

Мои глаза тронули золотистый холм,
двигаться дальше, вперёд по дороге я начал.
Так мы хватались за то, что не можем схватить;
с внутренним светом, видным издалека —

изменяющим нас, даже если мы не достигли его,
делающим нас иными, чем, вряд ли чувствуя это, мы уже являемся;
волны показывают нам знаки, отвечая волнам внутри нас…
но то, что мы чувствуем — это ветер на наших лицах.

Но щедрый отклик полученный от священного источника зависит от серьёзного решительного усилия, сделанного мужчиной или женщиной. В нашей истории, где мальчик ворует ключ из под подушки своей матери, его решением является выпустить Дикаря из клетки и идти с ним, и договориться с ним сидеть у источника, и пытаться выполнить задания Дикаря.

Мы можем сказать, что мальчик узнаёт разницу между светским пространством и ритуальным пространством. Ритуальное пространство даёт что-то взамен мужчине или женщине, подготовленным дисциплиной и тишиной ко входу в него.