Мужской тренинг . РУ

Воины внутри западных мужчин стали слабыми в последние годы, и их слабость способствует отсутствию границ — состояние, которое мы ранее описывали как наивность. Взрослый мужчина шести футов ростом позволит другому человеку пересечь его границы, ворваться в его психологическое жилище, обругать его, забрать его сокровища, и уйти, хлопнув дверью; при этом он будет стоять с заискивающей смущённой улыбкой на лице.

Когда мальчик растёт в неблагополучной семье (возможно, без других детей в семье), его внутренние воины будут убиты очень рано. Воины, мифологически, поднимают мечи для защиты короля. Король в ребёнке стоит и встаёт в настроении ребёнка. Но когда мы дети, наше настроение можно быть легко захвачено, захлёстнуто, перевёрнуто с ног на голову более мощным, более доминирующим, более страшным настроением родителей. Можно сказать, что, когда воины внутри нас не могут защитить наше настроение от распада, или наше тело от вторжения, они рушатся, входят в транс или умирают.

Внутренние воины, о которых я говорю, не пересекают границу агрессивно, они существуют для защиты границы. Фианна, известная группа воинов, защищавших границы Ирландии, может быть моделью. Фианна ходили всю весну и лето, осматривая границы, а на зиму возвращались домой.

Но обычно ребёнок не имеет такой защиты. Если взрослый движется к тому, чтобы ударить ребёнка или засунуть пищу ему в рот, защиты нет — это происходит. Если взрослый решает кричать и насильно проникать в слуховые границы ребёнка — это происходит. Большинство родителей вторгаются на территорию ребёнка, когда хотят, а ребёнок, стараясь поддержать своё печальное настроение, просто замыкается, пряча своё настроение в себе.

Каждый ребёнок живёт глубоко внутри своего душевного дома или замка души, и ребёнок заслуживает права суверенитета в своём доме. Всякий раз, когда родитель игнорирует суверенитет ребёнка и вторгается, ребёнок чувствует не только гнев, но и стыд. Ребёнок делает вывод, что, если он не имеет суверенитета, то не имеет и ценности. Стыд — это имя, которое мы даём тому чувству, что мы недостойны и неадекватны, как человеческие существа. Гершен Кауфман гениально описывает это чувство в своей книге «Стыд«, а Мерле Фоссум и Мэрилин Мейсон в своей книге «Лицо стыда» продолжили работу Кауфмана в области семейных систем стыда и механизмов их работы.

Когда наши родители вообще не уважают нашу территорию, их неуважение кажется непреодолимым доказательством нашей неполноценности. Пощёчина вонзается глубоко, под лицо, являющееся нашей фактической границей, в нашу душу, и мы уже пронзены. Если взрослый человек решает пересечь наши сексуальные границы и прикоснуться нам, нет ничего, что мы как дети можем поделать. Наши воины умирают. Ребёнок, столь полный ожиданием благословения каждый раз, когда он или она, находится рядом со взрослым, застывает в шоке и попадает в вечное окаменевшее смятение стыда. Что ещё хуже, за одним сексуальным вторжением или избиением следует другое, и воины, если они воскресли, умирают вновь.

Когда мальчик растёт в семье алкоголика, его воины сметаются в реку огромной волной, и они борются с ней, несясь вниз по реке. Ребёнок, мальчик или девочка, беззащитный, изолированный, имеет больше общего с белыми гусями, чем с людьми.

Снежные гуси в снежной пурге Дакоты,
Ступенями маленькие фермы за забором,
Крики выплёскиваются в ночь сквозь друг друга.
А между тем сумерки складывают крылья.
Свет падает на голые и снежные поля.
Пьяный отец тащит мальчика в дом.
Мальчик бьёт, выворачивается — и сбегает.
Он проводит ночь вне дома, голодный, с гусями.
Где насторожено, держа баланс, широкими шагами,
Проходя через скандалы, бредут сквозь сломанные стебли.

— Р.Б

Неудивительно, что такой ребёнок, будучи подростком, смотрит на одинокую комнату, материнскую женщину, гуру, системы, забор «непривязанности». Когда он станет старше, в тридцать или тридцать пять, он по-прежнему будет чувствовать себя незащищённым, и чувствовать себя не в состоянии защититься от других людей, разъярённых своей собственной незащищённостью.

Каждый взрослый или старший брат, желающий войти в психическую комнату ребёнка, делает так — это будто на внутренней стороне двери нет дверной ручки. Дверь свободно движется, открывая нас неприличной интимности, которой может настойчиво требовать от нас мать, или неприличному унижению, на котором может настаивать отец. Сексуальные ласки, на которых могут настаивать более старшие дети или няня. Инцест физический или психический. Дверь свободно движется, и мы могли бы сказать, что дверная ручка находится снаружи.

Похоже, что ранняя смерть воинов в мужчине удерживает мальчика в его стремлении наверх. Возможно, что это также предотвращает женщину в мальчике от развития. Мы знаем, что Диккенс, например, пережил ужасное детство, и мы также замечаем, что его женские характеры сентиментальные и девчачьи. Вполне возможно, что эти девчачьи существа являются проекциями его чахлой внутренней женщины, которую его воины не смогли защитить он окружающего насилия.

Внутренний мальчик в проблемной семье может продолжать стыдиться, вторгаться, разочаровываться и быть парализованным в течение многих лет. «Я жертва» — говорит он снова и снова; и он жертва. Но то, что очень отождествляется с жертвенностью сохраняет дом души открытым и доступным для ещё больших вторжений. В большинстве западных мужчин сегодня недостаточно пробуждены или оживлены внутренние воины для защиты их домов души. И большинство людей, мужчин или женщин, не знают, как подлинные внешние или внутренние воины выглядят или что они чувствуют.