Мужской тренинг . РУ

Если золотой мальчик в нашей истории восходит и взлетает после того как покидает источник, то Железный Джон вполне прав, говоря с мальчиком по существу: «Теперь ты очень много знаешь о золоте, но ничего о бедности». В действительности он говорит: «Ты много знаешь о том, как подниматься, но ничего не знаешь о спуске». Вот как рассказывает об этом история:

«Теперь уходи во внешний мир и познай бедность. И всё же я не вижу зла в твоём сердце, и я хочу тебе добра, поэтому я сделаю тебе подарок: всякий раз, как ты окажешься в беде, приди на край леса и крикни: ‘Железный Джон! Железный Джон!’ Я приду и помогу тебе. Моя мощь велика — больше, чем ты можешь себе представить, и у меня в изобилии и золота, и серебра.»

Принц покинул лес, и шёл проторенными и непроторенными дорогами куда глаза глядят, пока наконец не добрался до большого города. Там он стал искать работу, но ничего не нашёл, и он не умел ничего того, что помогло бы ему выжить без работы. Наконец, он пришёл ещё в одно место и спросил, смогут ли там его принять.

Знак падения, сознательного или бессознательного, это заново достигнутое смирение, ассоциирующееся с водой и душой, как высота ассоциируется с духом. «Вода предпочитает низкие места.» Смирение особенно заметно происходит для мужчин, изначально благородных, удачливых, величавых.

Путь вниз-и-вовне обычно отделяет юношу от его компании летунов и от их поддержки, и это даёт ему знание о депрессии, возможно жившей в нём незамеченной в течении долгих лет. Начинается среднее время жизни ординарности, тоски, трещин на дороге, весомости и здравого смысла.

Наша история просто говорит, что после блужданий, не имея «ремесла», юноша наконец получил работу на кухне — традиционно находящейся в подвале — замка. История рассказывает, что после всех этих золотых пальцев и волос следующим рано или поздно становится водоворот, засасывающий мужчину сквозь пол, Спуск, который греки называли катабасисом.

Падение или «кухонная работа» может принимать три другие формы. Мы назовём их «На Пепельном пути», «Обучение Содроганию» и «Движение из Мира Матери в Мир Отца».

«Повар взял его к себе на службу, и сказал, что с завтрашнего дня он может таскать дрова и воду, и ворошить угли.»

Это ссылка на пепельного мальчика из норвежской сказки по имени Ашкеладден (Замарашка) и Синдереллу (Золушку) в сказках многих стран. Пепел не принадлежит ни солнечной кроне дерева, ни его сильным корням. Пепел — это буквально смерть ствола.

Падение имеет и третье лицо, называемое нами «обучение содроганию». В начале коллекции Братьев Гримм есть история о юноше, выглядящем во всех отношениях нормальным, за исключением того, что он не может дрожать. Все виды потрясений были испробованы на нём: привидения, висельники, демонические кошки, мертвецы в гробах — ничто на него не подействовало.

Дети могут легко содрогаться, и ребёнок будет часто ударяться в слёзы, когда он или она видит раненное животное. Но позже система доминирования внедряется в них, и некоторые мальчики могут начать истязать и убивать насекомых и животных, чтобы задушить своё собственное ничтожество.

Мальчики в этой точке становятся Титанами. Напомним, что Титаны жили в мире перед богами. То был Титан — Крон — кто оскопил своего отца Урана, и позже съедал каждого из своих детей, как только они рождались, кроме Зевса. В конце концов, Зевс окончательно победил Титанов и поместил их под землю, но они по-прежнему каким-то образом присутствовали вокруг, затем они «случайно» съели Диониса, своего внука, содрогавшегося, одного из тех, кто мог чувствовать горе. В гневе Зевс сжёг Титанов дотла. Но люди, как говорит история, были созданы из их пепла. А сам Дионис был воссоздан из своего сердца, которое Титаны не смогли забрать.

В месте посвящения старейшины помогают мальчикам двигаться из мира матери в мир отца. Мальчики с самого рождения, долго и счастливо жили в мире матери, и мир отца, естественно, кажется им опасным, неустойчивым, и полным неизвестности.

Напомним, что большинство культур описывает первую стадию посвящения как резкий и ясный разрыв с матерью. Просто в один из дней, когда мальчикам от восьми до двенадцати лет, старейшины входят с копьями в женские хижины, и уводят мальчиков прочь. До этого момента мальчики жили исключительно с женщинами. В Новой Гвинее, например, посвящённые мужчины живут вместе в домах на краю посёлка. Матери в Новой Гвинее очень бдительны в том, чтобы не дать мальчикам понять о надвигающихся событиях и сохранить элемент неожиданности. Когда мужчины уводят их прочь, мальчики могут кричать «Спаси меня, мама, спаси меня!». Материнский мир внезапно выглядит таким чудесным. Женщина оказывает сопротивление, но не очень настойчиво. Старейшины начинают забирать мальчиков, скажем, на остров, где построена хижина посвящения. Матерей мальчиков оттесняют с моста копьями. «Я здесь. Мама! Спаси меня» — говорят мальчики. Но старейшины отталкивают матерей назад. Матери придя домой, пьют кофе, встречаются с другими женщинами и говорят что-то вроде: «Ну как я? Я выглядела достаточно жестокой?» «Ты была великолепна».

Я УЧАСТВОВАЛ в мужских собраниях с начала 1980-х годов, и от американских мужчин я снова и снова слышал одно и то же утверждение, сформулированное в сотнях форм: «Отца не хватает». Суждение предполагает, что субстанция отцовства похожа на соль, в прежние времена иногда бывшую в дефиците, или на грунтовые воды, просто исчезнувшие сейчас в некоторых районах.

Джеффри Горер пишет в своей книге «Американский народ», что мальчику, чтобы стать мужчиной в Соединённых Штатах 1940-х годов, требовалось только одно — отвергнуть своего отца. Кроме того, он отметил, что американские отцы рассчитывали быть отвергнутыми. Юноши в Европе, наоборот, традиционно представляли отца демоническим существом, которого они должны были побороть (и сын в романе Кафки «Процесс» борется со своим отцом до смерти и избавления). Многие сыновья в Соединённых Штатах, тем не менее, представляли отца в качестве простого объекта насмешек и высмеивания, и фактически он часто выступал им в комиксах и телевизионных рекламных роликах. Один юноша подытожил: «Отец — это тот, кто шумит газетой в гостиной».

Патриархат — это сложная структура. Мифологически он содержит внутри себя матриархат, и матриархат, будучи не менее сложной структурой, содержит внутри себя патриархат. Политическая структура схожа с внутренней. И мы знаем, что внутри каждого мужчина есть женщина, и внутри каждой женщины есть мужчина.

Истинный патриархат привносит солнце через Священного Короля в каждого мужчину и женщину в культуре; истинный матриархат привносит луну через Священную Королеву в каждую женщину и каждого мужчину в культуре. Смерть Священных Короля и Королевы означает, что мы живём в системе промышленного доминирования, не являющегося патриархатом. Система, в которой мы живём не делает чести ни мужскому, ни женскому формам чувствования. Система промышленного доминирования определяет, что происходит в мире с ресурсами, ценностями и привязанностями; как живут и как умирают животные; как воспитываются дети. И в форме промышленного доминирования нет ни короля, ни королевы.

Мальчик в нашей истории начал восхождение, когда Дикарь унёс его на плечах. Затем он спустился вместе со своим пораненным пальцем в воду, а затем резко вознёсся, когда его голова обратилась золотом. Затем он опустился ещё глубже во время Пепла на Кухне.

Это вдыхание и выдыхание кажется правильным, и так как мальчик научился этому способу дыхания, мы могли бы оставить его здесь и закончить историю. Каждый мужчина, принявший путь вниз и вовне, становится спустившимся мужчиной: он напоминает Иосифа спустившегося в Египет, и Иова, упавшего с большой высоты, и Гекельберри Финна, спустившегося вниз по реке. Но история не закончена; пока ничего не было сказано о втором Короле.

«Король» и «Королева» имеют давнюю и почётную историю в невидимой реальности мифов и сказочных историй, где слова не подразумевают конкретных людей, не говоря уже о конкретных полах, и такую же глубокую и длинную историю в видимой реальности монархий, где они обитают.

Мы будем различать трёх королей: верхнего Священного Короля, среднего политического короля, и третьего — внутреннего Короля.

Мы знаем, что каждый эмбрион в утробе матери сначала женский, и плод, выбранный быть мужчиной, прежде чем родиться, проходит сквозь сотни изменений. Джон Лавард рассказывает об одной старой традиции: камень, пока он часть горы или породы — это женщина. Он становится мужчиной, когда перемещён из своего карьера и становится отдельным. Камни Острова Пасхи, таким образом — мужчины, и камни Стоунхеджа тоже.

Мы заключаем, что каждый отец отделен. Он стоит особняком, не только отдельно от жены, но и от своих детей. Сидя на западной скале главного острова Аран, я писал о своём отце:

Тебе дальше
с материка
даже чем те гранитные скалы?
Возможно, я хочу тебя,
чтобы быть ещё дальше от земли,
чем эти Острова Аран,
быть на краю
всех человеческих чувств.