Например, мужчины, живущие в Америке сегодня, сильно отличаются от Сатурнианского фермера старой закалки, гордого своей интровертивностью, приехавшего из Новой Англии в 1603 году и усердно высиживающем по три службы в неотапливаемой церкви. На юге, напротив, развит тип экспансивного, привязанного к матери кавалера, и никто из этих «Американских мужчин» не походит ни на энергичного железнодорожного дельца, появившегося позже на Севере страны, ни на опрометчивую «я-обойдусь-без» культуру поселенцев Востока.
Даже в наше время социально приемлемые модели были эффектно изменены. Например, в пятидесятые в Американский характер добавилось немного упорства, и это стало эталоном мужественности, принятым многими мужчинами: Мужчина пятидесятых.
Однажды восьмилетний сын Короля играет во внутреннем дворе со своим любимым золотым мячом, и тот закатывается в клетку Дикаря. Если маленький мальчик хочет вернуть мяч, он должен приблизиться к Волосатому Мужику и попросить его об этом. Но это проблематично.
Золотой мяч напоминает нам о внутренней гармонии, которая была у нас, когда мы были детьми — это своего рода сияние или целостность, бывшая у нас до того, как мы разделились на мужчин и женщин, богатых и бедных, плохих и хороших. Мяч золотой, как солнце, и круглый. Как и солнце он излучает изнутри сияющую энергию.
В нашей культуре нет таких моментов. Мальчики в нашей культуре продолжают нуждаться в посвящении в мужской дух, но старики вообще не предлагают этого. Священник иногда пытается, но и он в является частью корпоративной деревни наших дней.
Страх сыновей, что отсутствующий отец — это зло, способствовал студенческим волнениям шестидесятых. Мятежные студенты Колумбийского Университета взяли президентский кабинет, увидев в его действиях доказательство связи с ЦРУ. Университет, похож на отца тем, что выглядит высокомерно и отстранёно, но где-то в его глубине, вы чувствуете что-то демоническое. Это ощущение возникает внутри, потому что подсознательные ощущения сыновей вступают в конфликт с их сознательными проявлениями. Этот внутренний конфликт возникает не потому что отец злой, а потому что отец отдалён.
Мирча Элиаде в своих описаниях опыта посвящения в десятках культур по всему миру, отмечает, что посвящения мальчиков всегда начинается с двух событий: первое — это полный разрыв с родителям, после которого новичок идёт в лес, пустыню или дикую пустошь. Второе — это рана, наносимая мальчику старейшиной — сдирание кусочка кожи, порез ножом, хлестание крапивой, выбивание зуба. Но мы не должны вскакивать, думая, что травмы нанесены садистски. Инициаторы юношей в большинстве культур знают, что причиняемая при травме боль не бессмысленна, а несёт в себе глубинное значение. Практика посвящения аборигенов Австралии — это хороший пример. Старейшины уводят мальчиков из поселения и рассказывают им истории о первом человеке, Дарвелле. Мальчики сосредоточенно слушают эти истории о прародителе, их Адаме. Оказывается, что Дарвелла сидит вон в том дереве. Пока мальчики пытаются увидеть Дарвалла в дереве, старейшина проходит вдоль их линии и выбивает каждому мальчику по зубу. Затем старейшина напоминает мальчикам, что нечто подобное случилось с Дарвеллой. Большинство из нас откажется от зуба, чтобы иметь живую связь с Адамом.
Затем Дикарь приготовил мальчику постель из мха, чтобы он поспал, а утром отвёл его к источник. «Ты видишь этот источник? Он чист как кристалл и полон света. Я хочу чтобы ты сидел рядом с ним и следил, чтобы в него ничего не попало, потому что если это произойдёт, ему это повредит. Я буду приходить каждый вечер и смотреть, как ты выполняешь моё поручение».