Железный Джон, глава 2, часть 3: История: Третий День

Оглавление
пред. 2-4: Выйдя в Мир
На третий день, когда мальчик сидел у источника, он был недвижим, и как бы его палец не ныл — он не двигался. Время текло еле-еле, и постепенно мальчик начал вглядываться в своё отражение в воде. Он испытывал сильное желание увидеть себя в своих собственных глазах и поэтому наклонялся всё ниже, ниже… И тут его длинные волосы — все вместе, разом — упали ему на глаза и погрузились в источник. Мгновенно он откинул голову назад, но все его волосы, каждая мельчайшая волосинка уже превратились в чистое золото и сверкали будто само солнце. Вот теперь мальчик испугался! Он достал платок и повязал свою голову так, чтобы Дикарь не увидел, что произошло. Но когда Железный Джон вернулся домой, он сразу всё понял. «Сними платок с головы», — сказал он. И когда золотые волосы рассыпались по плечам, мальчику ничего не оставалось, кроме как промолчать.

Руки мальчика теперь остаются за спиной. Теперь это не тянущиеся к чему-то руки, а глаза. Глаза осматривают всё вокруг, их любопытство, возможно, усиливают намёки на то, что золото повсюду, мистически присутствуя даже в чистой воде. Мальчик сосредотачивается на своём лице, затем на своих глазах. Мы знаем, что стыд часто удерживает нас от взгляда в глаза других людей — или в свои собственные. Но когда мы смотрим в свои собственные глаза — в зеркале или в отражении пруда — мы неизбежно впечатляемся, так мощно и удивительно, будто кто-то оглядывает нас.

Рильке сказал о своём лице в зеркале:

В арке бровей ещё немного стойкости осталось
От долгомучимых и большебровых предков
В глубинах глаз пугливость детская хранится
Немного синевы ещё, и унижения чуть-чуть, но не рабочей,
а униженности слуг — мужчин и женщин…

Лицо несёт до сих пор лишь предложение единства.
И никогда оно не собиралось в выражение печали
или экстаза, или других эмоций и задач
И всё же, во многом этом беспорядке я ощущаю,
Что кто-то где-то там планировал серьёзную работу.

— «Автопортрет от 1906»

Переведено Р.Б.

Этот опыт оглядывания себя сразу же отрезвляет нас. Если, как у человеческих существ, у нас есть какие-либо сомнения в существовании внутри нас души, мы мгновенно отказываемся от этих сомнений. Когда мы смотрим в зеркало, кто-то вопросительно смотрит на нас, серьёзно, внимательно, и безо всякого дискомфорта; и мы чувствуем больше глубины в глядящих на нас глазах, чем обычно чувствуем в своих собственных глазах, когда смотрим ими на окружающий нас мир. Как странно! Кто смотрит на нас? Мы заключаем, что это другая часть нас, другая половина, которой мы не позволяем выходить из наших глаз, глядя на других — и что эта более тёмная и более серьёзная половина проявляется в нас лишь в исключительных ситуациях.

Антонио Мачадо сказал:

Смотри на свою вторую половину,
что находится рядом с тобой
и является тем, кем не являешься ты.

Переведено Р.Б.

Человек, пристально смотрящий в зеркало, вмещает в отражение сознание своей другой половины, свою тень — вытесненного себя; осознание этого вытесненного себя — характерная цель всех посвящений. Опыт учит такого человека, что глаза, которые он видит, не просто «его», а немного другого человека — не очень хорошо подходящего под имя, данное ему родителями, Едвард или Лэнси, или Кэрри. Эти глаза принадлежат несколько другому существу, которое мы никогда не знали. Хуан Рамон Хименес сказал:

Я — это не я.
Я — тот, другой.

Ходящий рядом, но мной не наблюдаемый.
Кого мне временами удаётся посетить.
Забытый мной всё остальное время.
Тот, кто прощает, милый, когда я ненавижу,
Тот, кто хранит молчание, когда я говорю,
Тот, кто гуляет, когда я в помещении,
Тот, кто останется стоять, когда я умру.

Переведено Р.Б.

Тот, кого мы видим в зеркале — труден для понимания, и мимолётный взгляд, занимающий в сказке одно мгновение, в жизни может длиться несколько лет.

Тот, оглядывающий, в то же время является человеческой тенью, тёмной стороной, но также и духовным близнецом, белой тенью. Ролф Якобсен, норвежский поэт, сказал ему:

твоя тень бела — она единственная,
кого ты не сможешь принять,
и кто никогда не забудет тебя.

Гностики много говорили о близнеце, которого они представляли отделявшемся от нас при рождении. Близнец аккумулировал в себе духовное знание, данное нам при рождении. Близнец, когда он или она вновь соединяется с душой, настойчиво требует глубины и серьёзности.

Взрослому, например, может присниться, что кто-то вошёл в его или её квартиру, передвинул вещи, забрал драгоценности — все, или все кроме одной. Один мой знакомый однажды, в медитации, увидел в конце коридора трехметрового человека из света, с копьём. Человек света подошёл и сказал: «Если ты не сделаешь что-нибудь со своей жизнью, я возьму это из тебя». Моему другу было тогда тридцать восемь лет.

Мы говорим о «том другом», кого мы иногда видим в зеркале. В нашей истории нет зеркала; зеркало сделано самой природой, точнее, зеркало — и есть сама природа. Мы можем говорить, что мальчик в нашей истории оглядывал себя глазами природы.

Сказка подразумевает, что мы, как человеческие существа, не являемся единственным источником упорядоченного интеллекта и ощущающего себя сознания. «Глаза в воде» могут иметь отношение к символу сознающей себя природы, интеллекту «оттуда». Мы знаем, что ни сознание, ни «интеллект» не являются верным словом. Человеческие существа изобрели слово «сознание», чтобы описать свою собственную специфическую способность ощущать, но сознание природы — это ни интеллект, ни ощущение, ни осознание, ни информированность. Это что-то среднее между всеми этими словами. Блейк сказал:

Как ты познаешь то, что дано каждой Птице, разрезающей воздух —
Необъятный мир восторга, закрытый от твоих пяти чувств.

Мне нравится эта фраза «Как ты познаешь то, что дано…»

Теперь нам нужно сделать ещё один шаг. Предположим, что вместо описания интеллекта природы мы используем абстрактное слово, такое как сознание или даже фразу, такую как необъятный мир восторга. Можем ли мы представить природу личностью?

Некоторые антропологи предполагают, что для ранних охотников так и было.

Культура североамериканских индейцев полна историй, описывающих именно такое представление о природе, как о личности. Человеческое племя и племя буйволов связывались через вожака буйволов или святого белого буйвола, объединяющего в себе буйвола и бога. Когда охотники выполняли свою часть ритуала или задания, племя буйволов принимало участие в процессе охоты.

Мы предполагаем, что охотники американских индейцев видели это существо — частью животное, частью бог, частью человек — своим внутренним взором; и совершенно очевидно, что художники в Дордонских пещерах также видели его.

Женщины видят своим внутренним взором другое существо, которое они называют Великой Матерью, и мы догадываемся, что в течение тысячелетий женщины сжимали её маленькие статуи в своих ладонях, рожая детей.

Мы можем рассматривать возможность того, что мальчик в нашей истории увидел некоторую личностность в окружавшей его природе, и что поэтому его голова стала золотой. Мы не знаем. История просто оставляет нас с мальчиком, глядящим в воду, и мы можем делать с этим всё, что можем.

Это странная картина. Мальчик сидит у источника. Большинство из нас вспоминает греческую мифологию, наиболее известную сцену, где Нарцисс сидит у пруда. Нарцисс уже расстался со своими охотящимися товарищами, когда начинается история. Что уже само по себе интересно. Гера уже зла на него, и направила к нему нимфу Эхо, повторяющую каждое произносимое им слово. Нарцисс удерживаем собственными цепями. Когда он смотрит вниз, то влюбляется в собственное лицо. Мальчик, глядя в источник Железного Джона, руководствуясь или будучи защищён Дикарём, не влюбляется в своё лицо, но видит в глубине своих глаз сознание самой природы. Он вырывается на свободу, можно сказать — из своих собственных цепей, и это важное различие между двумя историями.

пред. 2-4: Выйдя в Мир
Оглавление

Метки:

Добавить комментарий

Войти с помощью: